Андрей Клишас: «Нельзя подгонять законы под интересы одной компании»

— Андрей Александрович, вы не раз, в том числе на страницах нашей газеты, высказывались по поводу тех или иных инициатив по изменению российского корпоративного законодательства. Что нового на этом фронте?

— История получила свое продолжение. Недавно появилась целая серия новых законодательных инициатив. Они касаются порядка проведения собраний акционеров, голосования на них владельцев депозитарных расписок, раскрытия информации, обязанности акционерного общества проводить аудит бухгалтерской отчетности по требованию миноритарных акционеров и многого другого. При этом предполагается внесение изменений в целый ряд основополагающих российских законодательных актов, в том числе в Гражданский кодекс Российской Федерации и федеральный закон «Об акционерных обществах».

Однако мне кажется, что в этих законопроектах произошла подмена понятий. Если изначально их концепция была направлена на совершенствование гражданского законодательства, то сейчас у нас складывается впечатление, что все они отвечают интересам компании, по определению Виктора Вексельберга, «вовлеченной в большое количество юридических тяжб и социальных конфликтов» и, к несчастью, имеющей непосредственное отношение к одному из наших акционеров. Это становится очевидным, если сопоставить формулировки положений законопроектов и тексты судебных решений по делам, которые были проиграны Rusal. То есть теперь они пытаются изменить ровно те положения действующего законодательства, из-за которых им не удалось получить желаемое в российских судах.

— Какие конкретно законопроекты вы имеете в виду?

— Приведу только некоторые из них. Возьмем, к примеру, федеральный закон о внесении изменений в Гражданский кодекс. Там среди прочего предлагается ввести ограничение на вхождение менеджмента компании в наблюдательный совет, то есть в совет директоров. Зачем понадобилась такая норма — непонятно. Действующее законодательство и без того предусматривает определенные ограничения, например что члены правления не могут занимать более четверти кресел в совете директоров, а глава компании не может быть председателем совета. В принципе эти положения достаточно разумные, потому что акционеры действительно должны иметь больше влияния на принятие решений. Но ведь и присутствие менеджмента в составе совета директоров необходимо, поскольку все акционеры имеют собственную систему интересов и она не всегда совпадает с интересами самого общества! Простой пример — распределение дивидендов. Любой акционер хочет максимизировать выплаты. Это естественно и нормально. Но это не всегда хорошо для общества. У нас, к примеру, были случаи, когда тот же Rusal потребовал выплатить более 100% чистой прибыли за год. Другой пример — определение объемов инвестиций. Сложно поспорить с тем, что интересы развития бизнеса в компании должны быть адекватно донесены до совета. Конечно, с учетом действующих ограничений большинство голосов все равно имеют акционеры, но менеджмент по крайней мере должен принимать участие в обсуждении. И его голос обязательно должен быть учтен, так как именно менеджмент обладает всей полнотой информации о текущей деятельности компании.

— А какова в данном случае мотивация инициаторов поправки?

— Они говорят, что необходимо отделить функцию управления от функции наблюдательного органа. Но тогда наблюдательный орган должен наблюдать, а не принимать решения. В российской практике наблюдательным советом зачастую называют совет директоров. Но в действительности функцию наблюдателя у нас выполняет ревизионная комиссия, а совет директоров — это орган управления. Совет принимает решения о сделках, он же дает рекомендации собранию акционеров по ключевым вопросам, таким как дивиденды.

Давайте посмотрим мировую практику. В англосаксонском праве в большинстве случаев действует одноуровневая система управления, то есть совет директоров и правление — это одно и то же. А если двухуровневая система и существует, то в 99% случаев генеральный директор, президент или председатель правления будет возглавлять и совет директоров. Если говорить о континентальной практике, то Франция, к примеру, дает обществу право выбора системы корпоративного управления.

Кроме того, как и всегда в подобных случаях, инициаторы поправки пытаются прикрыться тем, что отстаивают интересы миноритариев. На это я совершенно ответственно могу заявить, что в большинстве случаев позиция миноритариев совпадает с позицией менеджмента. К примеру, сколько было разговоров о том, чтобы слить «Норильский никель» с Rusal. В интересах ли это «Норильского никеля»? Я уверен, что нет. Более того, думаю, что все миноритарии со мной в данном случае согласились бы. Лишить менеджмент возможности выражать свою позицию и участвовать в работе совета совершенно неадекватная позиция.

— Зачем Rusal понадобилось лоббировать эту поправку?

— Возможно, нашему акционеру просто показалась некомфортной работа в совете, в котором менеджмент принимает активное участие, высказывает свое мнение... И нас решили убрать, предварительно это узаконив. Но это же совершенно недопустимо, когда одна конкретная компания ставит свои интересы выше интересов российского фондового рынка в целом.

— Какие еще законодательные инициативы, по вашему мнению, предприняты в интересах Rusal?

— На мой взгляд, это сразу несколько инициатив, которые рассматриваются сейчас в ФСФР и принятие которых этот акционер пытается продавить. Они, например, касаются темы депозитарных расписок, выпущенных иностранными банками. Проект приказа ФСФР требует раскрытия всех бенефициаров таких бумаг. Более того, при определении кворума общего собрания и подсчете голосов могут учитываться только те ADR, по которым были выданы инструкции по голосованию. А по бумагам, бенефициары которых не раскрылись, не будут выплачиваться дивиденды.

Даже не буду углубляться в дискуссию на тему, с какой стати разработчики законопроекта пытаются распространить действие российского законодательства на взаимоотношения иностранного банка со своими клиентами. Для нас важно другое: такую норму попросту невозможно реализовать на практике. Ведь что такое ADR? Это не более чем электронные записи на счетах. Их оборот только в течение дня может составлять тысячи бумаг. А если с момента закрытия реестра поменялись бенефициары, то что делать? А если они поменялись 20 раз? И потом, как объяснить в нашем случае такому держателю ADR, как Bank of New York, что они обязаны выдавать нам каждый раз реестр владельцев ADR? Да не станет BONY этого делать! Он раскрывает эту информацию только эмитенту один раз. В результате такая конструкция неоправданно усложнит взаимоотношения российских эмитентов, банков-депозитариев и владельцев производных инструментов и, как следствие, создаст дополнительные возможности недобросовестным акционерам обжаловать решения органов управления компании. Это просто подарок для рейдеров! Будут после этого российские ценные бумаги привлекательны для инвесторов? Вряд ли.

— А в чем же, по вашему мнению, выгода этой поправки для того же Rusal?

— Это же очевидно! По действующему законодательству тот же Bank of New York является для нас акционером со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но Rusal, видимо, это показалось неудобным, что, кстати, тоже вылилось в очень длительный судебный процесс. Суды они проиграли и решили пойти другим путем. Все это делается для того, чтобы создать дополнительные основания для обжалования результатов собраний акционеров «Норникеля», а кроме того, чтобы усложнить работу BONY — ведь держатели ADR обычно солидарны с компанией.

Кстати, все, что касается этих требований к владельцам ADR, уже давняя история. Это все было в пресловутом положении о дополнительных требованиях к проведению, подготовке и созыву внеочередного собрания акционеров ФСФР. Мы тогда написали несколько писем — в ФСФР, Министерство юстиции. В результате, учитывая как позицию самого «Норникеля», так и других экспертов, высказавшихся по этому документу, Минюст вернул документ без регистрации. А в конце 2011 года почти аналогичный проект приказа снова был размещен на сайте службы. Необходимость принятия соответствующих правил по раскрытию информации в отношении ADR теперь обосновывается якобы имеющимися требованиями неких международных соглашений, которые подписала Россия. Никто, правда, не уточнил, какие именно это соглашения. Оно и понятно: на самом деле весь мировой опыт, законодательство и практика говорят об обратном…

— Насколько я помню, вы также призывали с осторожностью относиться к поправкам, касающимся раскрытия информации эмитента. Появились ли новые инициативы, связанные с этим вопросом?

— Да, такие предложения есть. К примеру, на март 2012 года в программу работы Госдумы включено рассмотрение законопроекта, согласно которому акционер, владеющий 10-процентным пакетом акций, может в любое время требовать проведения бухгалтерского аудита за счет эмитента. Учитывая, что законопроект не содержит ограничений количества возможных аудиторских проверок, это может существенно усложнить работу любого эмитента, а в условиях корпоративного конфликта и вовсе парализовать деятельность компании. Еще один подарок рейдеру!

Кроме того, предлагается значительно увеличить перечень документов, которые любой акционер вправе получить у общества, в том числе договоры, подлежащие одобрению советом директоров, как крупные сделки например. Я двумя руками за раскрытие информации. Но вы же прекрасно понимаете, если дело касается сбыта, объемов производства — это очень чувствительные коммерческие вопросы.

Например, по этому поводу у нас в течение двух лет идет судебный процесс, в рамках которого Rusal пытается истребовать первичные документы, представляющие коммерческий интерес для своего акционера — компании Glencore, являющейся прямым конкурентом «Норильского никеля» на рынке меди и никеля.

— Вы перечислили столько разумных доводов против принятия этих законопроектов. Неужели у ваших оппонентов есть шансы реализовать свои предложения? Может, у каких-то экспертных комиссий все же есть доводы «за»?

— Я таковых не знаю. Наверно, креативные люди при желании смогут придумать. Но мы хотим этого избежать. И делаем все, что в наших силах, чтобы эти абсурдные поправки приняты не были. Мы написали письма в профильные ведомства, в которых подробно изложили нашу точку зрения. К примеру, поправки в Гражданский кодекс сейчас направлены в Совет при президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства. Также мы направили письмо руководителю администрации Сергею Иванову с просьбой учесть нашу позицию. Кроме того, соответствующие письма были направлены главе Высшего арбитражного суда Антону Иванову и председателю Госдумы Сергею Нарышкину.

И если какой-то акционер — неважно, будь то Rusal или кто еще — не смог по существующим законам добиться через суды выгодных для себя решений, то это не повод менять законы. Будем обращаться и к профессиональному экспертному сообществу. Потому что для нас это вопрос принципиальный. Нельзя так «юзать» российское законодательство, подгоняя его под интересы какой-то одной компании.

В моем понимании любые поправки в законодательство, особенно если это касается публичных компаний, должны быть направлены на повышение капитализации этих компаний. Российские промышленные активы должны стоить дорого. Это единственный способ защититься, к примеру, от спекулянтов, которые приходят, покупают, а потом обрушивают наш рынок. Так вот, конкретно эти поправки работают на разрушение капитализации российских компаний.

— Не случится ли так, что в случае введения таких поправок российским компаниям-эмитентам будет проще перерегистрироваться за рубежом?

— Лично я считаю, что компании такого уровня, как «Норникель», ни при каких обстоятельствах не должны быть зарегистрированы за рубежом. Я искренне надеюсь, что все-таки достойная капитализация промышленности в России возможна. Кроме того, я просто не могу себе представить, как сотня тысяч наших акционеров — физических лиц, в основном работники ГМК, вдруг станут владельцами акций иностранного эмитента. Однако существуют значительные риски, что при ухудшении законодательства у отечественных промышленников попросту не останется выбора, и это приведет к тому, что российская промышленность будет консолидирована в офшоре, а бумаги этих компаний будут котироваться где-нибудь в Гонконге, в Лондоне, в Америке. Но никак не здесь. И самое возмутительное, что всю эту кашу заварила компания, которая сама не собирается руководствоваться российским законодательством: Rusal зарегистрирован на территории Джерси и торгуется в Гонконге. Более того, в уставе этой компании прописано, что акционеры не имеют права даже получить устав. Вот такое корпоративное управление.

— Можно ли сказать, что конфликт акционеров «Норильского никеля» из судебной переместился в законодательную плоскость?

— Да, по сути, это так. На первый взгляд все эти законодательные инициативы — не связанные между собой вещи, но стоит свести их все в одну таблицу, и вы из этих поправок просто прочитаете историю корпоративного конфликта. Я считаю, что это возмутительно. Это пример циничных лоббистских усилий определенной группы лиц. Сейчас уже видно, что тот же Rusal все реже подает на нас в различные суды. Видимо, разочаровавшись в этом способе воздействия, эти люди решили перекроить под себя законодательство.

— Эти поправки могут коснуться тысяч компаний. Почему бы не объединиться и не попытаться воздействовать на ситуацию сообща? Кроме того, существует целый ряд общественных организаций, к примеру РСПП, которые могли бы вам в этом помочь.

— Я считаю так: поскольку поправки напрямую затрагивают интересы целого ряда компаний-эмитентов, то именно эти компании и должны сказать, способствует или мешает это их развитию, росту их капитализации. И поддержку нашей позиции со стороны других компаний мы чувствуем. «Сургутнефтегаз», «Роснефть», «Транснефть» в свое время написали совместное письмо заместителю председателя правительства Игорю Сечину, в котором, по сути, высказали аналогичную позицию. Я уверен, что они, как и мы, прилагают все усилия для того, чтобы объяснить экспертам и законодателям, к чему это приведет.

РБКdaily 26.03.2012